Школа классического правления "АВОСЬ"
Башня из слоновой кости (Об отношении науки к практике и вере)
Тезис Дюгема-Куайна
«Теории из фактов не вытекают,
проверены ими быть не могут»
Могущество современной науки и техники основывается на опредмечивании, объективации действительности. Суть фундаментального свойства – объект(ив)ности – состоит в «извлечении» и последующем анализе какого-либо объекта. «Извлечение» осуществляется за счет экспликации интересуемого объекта из «непрерывного жизненного потока» и элиминации «ненужных» элементов. «Сутью познания является отражение, являющееся ограничением первоначального разнообразия и означающее, следовательно, образование различий между первоначальным и ограниченным разнообразием»1. Экспликация объекта происходит за счет фокусировки внимания. Фокусируется внимание, останавливается ум, фиксируется объект. Усиленная сосредоточением и концентрацией остановка ума привела к рождению науки и техники. «Вся наука является ничем иным, как усовершенствованием повседневного мышления»2.
Суть принятого европейской наукой «объект(ив)ного» метода познания состоит в том, что исследователь природы описывает мир не по отношению к человеку (что неизбежно вносило бы неустранимый момент «субъективности»), а в его отношении «к самому себе», точнее описывает отношение одной выделенной части мира к другой. Вместо познания сущности вещей, их глубинного бытия исследователь ограничился описанием отношений их качеств. Ученый расчленяет мир на части, а затем с-равнивает их между собой, производя таким образом «объект(ив)ное измерение».
Онтологическим свойством бытия является непрерывная изменчивость, процессуальность. Изменяется все и всегда. Естественное состояние человеческого ума – изменчивость, «текучесть».
Пока ум «течет», не фиксируется, не останавливается на каком-то объекте мыслью, он подобен зеркалу, в котором отражаются все события реальности. Они приходят и уходят, не оставляя следа. Когда же возникает потребность проанализировать, исследовать какой-то предмет или событие, понятно, нужно его выделить своим вниманием, т.е. остановить на нем свой ум. Человек сузил свое восприятие, поскольку узреть – синоним сосредоточенности. На этой фиксации ума, на остановке ума, и основана рациональная цивилизация. «Ведь когда останавливается ум, рождаются мысли»3. Если же эту фиксацию ума усилить сосредоточением, то станет возможно и познание конкретного события или предмета, появится наука и техника. «Концентрация – это не духовная практика. Это лишь обучение рациональному обращению со своим умом»4.
Фиксация ума (т.е. экстрагирование какого-либо предмета) одновременно означает исключение всех других процессов или предметов, потерю целостности восприятия. Ум возможно и гибок, но он не созидателен в подлинном смысле. Сутью познания является отражение, являющееся ограничением первоначального разнообразия. Т.е. фактически можно сказать, что в своем развитии наука постоянно элиминирует из поля своего исследования «лишние» элементы, что позволяет ей более глубоко проанализировать свой предмет (эта тенденция отражается во все более возрастающей дифференциации научного знания). Неопределенность, неполнота и ненасыщенность понятия приводят к тому, что в ходе развития познания содержание понятий все обогащается и уточняется.
С целью познания мы вынуждены «дискретизировать» бытие. «Смысловой континуум (т.е. пространство в котором нет пустых мест), гипотетический по своей природе, обретает актуальность, когда человек, активный наблюдатель, задает на нем некую систему предпочтения…. Так происходит квантование – создание текста (одного из множества возможных…). Здесь возникает аналоги с квантово-механическими представлениями: наблюдатель не воспринимает в микромире частицу, размазанную в пространстве-времени; она становится осязаемой только после редукции волнового пакета. Мы можем, следуя Уилеру, сказать, что в наблюдаемом нами физическом мире есть не континуум, а только дискреты»5. Восприятию человека этот мир дан фрагментарно6. «Чтобы мыслить, надо различать, а чтобы различать, надо… утверждать то, что именно отлично от всего прочего»7.
Итак, дискретность – онтологическое свойство человеческого мышления. «Импульсы в нервной системе… подчиняются закону «все или ничего» и, следовательно, изображают две цифровые возможности»8. Анализ способа, каким машины производят эти операции, вместе с данными экспериментальной нейрофизиологии подкрепляет догадку, что существенные стороны человеческого мышления имеют структуру дискретных математических систем, близких к булевой алгебре и ориентированным графам (сетям). Следовательно, это позволяет думать, что связь булевой алгебры с законами мысли, открытыми Булем, может иметь нейрофизиологическое истолкование. Кроме того, Декарт определял ум или интеллект через объем памяти, число логических операций и скорость их выполнения, т.е. фактически через машинно-реализуемые характеристики и параметры.
Принципиальная ограниченность «объект(ив)но-интеллектуального» метода познания была глубоко обоснована Бергсоном в начале ХХ века (именно тогда наступил кризис «объективной» науки). Интеллект, по Бергсону, и основанная на интеллектуальных методах познания наука постигают не вещи, но лишь отношения вещей друг к другу, тогда как природа самих вещей оказывается недоступной для такого объективного познания. Неадекватность интеллекта реальности особенно ярко обнаруживается там, где интеллект обращается к попыткам постичь динамику мира, его процессуальность, - к попыткам познания движения, становления, развития. Однако, несмотря на принципиальную ограниченность интеллектуального познания, именно его формальность обуславливает эффективность интеллекта. Жизнь – процессуальна, динамична, наука – объект(ив)на, статична.
Эйнштейн в начале века заявил, что математика работает с объектами, хотя математика изначально является операциональной наукой, т.е. описывает операции с объектами. «Физика выбрала предметом своего исследования состояние, а не процесс» (А.П.Смирнов). Вся сегодняшняя наука находится в парадигме «ничего не происходит». В XIX веке третий закон Ньютона звучал так: «Сила действия, умноженная на его скорость равна по модулю и противоположна по направлению силе реакции, умноженной на скорость реакции». Наличие в формуле скорости указывало на рассмотрение процесса. В современной физике этот же закон звучит иначе: «Сила противодействия равна по модулю и противоположна силе действия». Следовательно, ничего не происходит. Можно сказать, что критерием развития науки является степень «статичности», объект(ив)ации рассматриваемого процесса, степень экспликации объекта из бытия.
Гейзенберг: «Математика – это форма, в которой мы выражаем наше понимание природы, но не содержание. Когда в современной науке переоценивают формальный элемент, совершают ошибку и притом очень важную» (Гейзенберг В.). Но все-таки невозможно абсолютно оторваться от реальности, даже в математике есть «черные дыры». «Многие считают, что математику можно свести к правилам формальной логики…. Это лишь обманчивая иллюзия»9. В двадцатые годы немецкий математик и философ Гедель доказал теорему, оказавшую огромное влияние на менталитет ученых. Оказывается, в теории чисел – самой точной из наук – всегда можно придумать высказывание, которое нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Если же принять его за аксиому, то снова можно будет задать вопрос, на который не удастся ответить. «Любая конечная система аксиом неполна»,- заявил Гедель. И это в самой точной из наук – теории чисел!
И, наконец, научные книги и статьи начинаются со «второй главы» – как развиваются явления. А «первая глава», которая пролила бы свет на Первопричину того, откуда все произошло – отсутствует!
Личность учёного вносит свой «немалоценный» и мало принимаемый во внимание вклад в процесс научного познания. «Для того, чтобы понять теорию – пойми психологию ее создателя» (Ф.Ницше). «Теория, выдвигаемая ученым, зависит не только от фактов, имеющихся в его распоряжении, но и от традиции, представителем которой он является, от математического аппарата, которым случайно владеет, от его вкусов, от эстетических взглядов, от мнения его друзей и других элементов, которые существуют не в фактах, а в мышлении теоретика, и, следовательно, носят субъективный характер» (П. Фейерабенд). «Теории о природе человека являются интеллектуальными средствами выражения в меньшей степени объективной реальности, чем психологических особенностей их авторов» (Эдисон).
Этот «эффект субъективности» проявляется не только в создании теорий, но и манере оценки правильности, либо ошибочности своих и чужих теорий. Дж.Гилберт и М.Малкей обнаружили, что объяснение учеными своих профессиональных ошибок заметно отличается от объяснения ими аналогичных ошибок, совершенных коллегами. Свои ошибки они описывают как не связанные с их личными качествами, а обусловленные особенностями изучаемых объектов и влиянием внешних обстоятельств, в то время как ошибки коллег объясняют их личными особенностями. «Эго-защитный» характер восприятия ученых проявляется при объяснении ими не только своих ошибок, неудач, но и успехов.
Творчество, в том числе и научное, – компенсаторная функция, позволяющая адаптироваться человеку к той среде, к биологическому выживанию в которой он не приспособлен. Именно поэтому мужчины большие творцы, чем женщины. Именно поэтому именно те, кто хорошо пишут о любви, не способны ее испытывать в жизни. Они реализуются в другом (астральном) плане, т.е. тратят ту энергию, которая им отведена для этого в жизни, на астральные мечтания. Следствие: для активизации творческого потенциала необходимо создать вокруг себя среду, в которой ты неофит и изгой, эта ситуация вынудит тебя творить. Эта методика действует на начальном этапе, поскольку сменив три-четыре обстановки, вы поймете Одно и в каждой новой обстановке уже не сможете стать неофитом. Но понимание этого Одного даст вам силу, а это самое первое и необходимое условие для творчества: даже в необычной и опасной обстановке без силы вы ничего не сотворите. Творческий акт – это изменение и расширение ранее сложившейся модели за счет включения в нее ранее не учтенных в прошлом связей и отношений.
«Опыт… несвободен, ибо он подчинен принципу причинности, который мы можем с большой точностью назвать причинной тенденцией, потому что он обнаруживает свое действие в том, что заставляет нас искать в причинности явлений нечто такое, что устойчиво» (Ф. Мейерсон). Непонятное, необъясненное вызывает дискомфорт, т.о. стремление воспринимать мир «уложенным» в систему причинно-следственных связей позволяет адаптироваться к окружающему миру, как природному, так и социальному, человеку необходимо уметь предвидеть происходящие события, что возможно только при знании их причин.
Вообще человеческое восприятие обладает механизмом, обеспечивающим подчинение реальности ожиданиям – «эффект ассимиляции», т.е. люди не замечают отклонения реальности от своих ожиданий, если эти отклонения не слишком значительны.
На основании вышеизложенного можно сделать вывод, что мировоззренческие, социальные и психологические особенности учёного жестко детерминируют результаты их научных исследований и, следовательно, данные результаты не являются объективными, что не позволяет использовать их в практической деятельности.
Чем крупнее ученый, тем лучше он осознает, что открываемые им факты, описания и дефиниции являются продуктом его собственного ума (А.М.Махони). «Учёный не видеокамера и не магнитофон» (А.Маслоу). Наблюдение и его результаты зависимы от состояния органов чувств наблюдателя, от колебания их чувствительности и разрешающей способности. Еще более сложные – социальные и психологические – особенности тоже влияют на результаты наблюдения.
Факт не существует как таковой – в виде «чистых данных. Он всегда включен в некую определенную интерпретационную структуру. Интерпретационная структура настраивает ученого на определенное «чтение» фактов. Во многом поэтому интерпретации фактов часто «парадоксальным» образом опережают сами факты.
Исследователи, как правило, могут предсказать результаты своих экспериментов, а научное исследование выглядит «как наведение мостов между зримым и воображаемым» (Эдисон).
«Именно теория определяет результаты наблюдения» (Эйнштейн). Наблюдения обретают статус фактов только тогда, когда наполняются некоторым теоретическим смыслом. Так, гравитационные аномалии и смещения магнитных полей были признаны только после того, как в науке о Земле появилась соответствующая теория. Французская Академия наук категорически отказывалась регистрироват сообщения о «падающих с неба камнях», и они были изъяты из британских музеев и признаны несуществующими, пока теоретическим путем не доказали существование метеоритов. Наоборот, N-лучи наблюдались большим количеством физиков, несмотря на то, что они никогда не существовали, потому что они должны существовать исходя из теоретических представлений.
Более того, современная наука так углубилась в изучаемый ею мир, что прямое наблюдение часто невозможно даже с приборами (например, наблюдается не нейтрино, а результаты ее взаимодействия с радиоактивным изотопом аргона). Развитие науки сопровождается усложнением технологии экспериментирования, одним из следствий чего является накопление интерпретационных процедур, встроенных в процесс наблюдения, что увеличивает субъективную опосредованность наблюдения.
Итак, результаты научного познания материи не могут быть использованы для познания реальности, в силу изначальной онтологической детерминации результатов исследований социальными, психическими, психосоматическими особенностями учёного, а также в силу изменчивости самого объекта исследования, т.е. материи.
Буддисты, например, вообще не занимались изучением природы, полагая, что она неустойчива, непостоянна и, по существу, иллюзорна. Ислам добился больших успехов в алгебре, геометрии, оптике и философии. Но ученые мусульмане не касались физики - движения, причинно-следственных связей и так далее. Это осталось в ведении Аллаха и в афоризмах Аристотеля, чьи труды они хранили и затем передали христианам. С самого возникновения конфуцианство было противником развития естественнонаучных и прикладных знаний. Сюньцзы, представлявший «критическое» течение внутри конфуцианства, отказывался размышлять о природе и объявлял напрасной тратой времени наблюдение над «движением тела в пространстве», заявляя, что «ремесленник и без знаний мастерство знает». Сократ считал натурфилософию делом ненужным и безбожным. «Уважаемые товарищи; запомните, что наука делает только то, что она может делать, а не то, что нужно делать. Если вы этого не запомните, то уходите из психологии, не занимайте место» (Б. М. Теплов).
Из этого следует, что наука никогда не занимается реальностью. То, что научные законы описывают реальность, - это иллюзия, и это можно показать на исторических примерах и примерах из практики. И раньше, в общем-то, все это очень хорошо понимали. И когда противники Галилея указывали ему на реальные факты жизни, он, как и всякий подлинный ученый, отвечал им принципиально, и не идя на компромисс: «Если факты не соответствуют моим конструкциям, то тем хуже для фактов».
Наука имеет ценность сама по себе. Наука не имеет практической ценности; и уж во всяком случае, другой она быть не может. И наука эта очень важна, - да только если нет людей, которые думают, что ее идеализации можно применять на практике. А вот когда появляются такие наивные и легковерные люди, которые хотят применять научные знания и законы в реальной практике, то от этого начинается масса бед и несчастий.
«Реальность лежит за пределами наблюдаемого и поэтому скорее выводится, чем воспринимается» (Маслоу).
Английский психолог был посвящен в дворянство и удостоен престижной премии Торндайка, добившись этих почестей с помощью системы подлогов, включающей описание непроводившихся исследований, искажение действительных размеров выборок, публикацию подтверждающих данных под вымышленными именами т.п. Все эти хитрости были раскрыты после смерти журналистами.
Кеплер, Ньютон, Галилей систематически улучшали», придумывали эмпирические данные, подтверждающие их идеи.
Математик Р.Фишер доказал, что количественные данные, приводившиеся «великим монахом» Г.Менделем в подтверждение законов генетики, невозможны в принципе. Г.Мендель совершил подлог умышленно, чтобы подтвердить свои идеи, в правоте которых он был уверен. Этот подлог позволил ему открыть законы генетики.
И.М.Сеченов всегда выступал оппонентом Н.Е.Введенского, поскольку испытывал к нему личную антипатию. По той же причине Гёте отвергал идеи Ньютона. Ньютон же перессорился со всеми выдающимися учеными своего времени – Гуком, Лейбницем, Флэмистедом. Дарвин, Эйнштейн, Резерфорд, Мендель, Юнг, Планк, Гельмгольц, характеризуя сопротивление своим идеям, отмечали, что в его основе лежали межличностные конфликты. Действия ученых всегда предопределены их субъективными интересами, а логические аргументы являются лишь способом их выражения.
Б.Махони дает ряд полезных советов тому, кто не хочет отказываться от любимой теории под давлением противоречащих ей фактов:
1. Отрицайте валидность фактов (Известный психолог Б.Ф.Скиннер – один из основоположников бихевиоризма, не читает журналов в которых публикуются «неудобные» факты. Некоторые из оппонентов Галилея отказывались смотреть в изобретенный им телескоп).
2. Признать факты, но отрицайте, что они влияют на вашу теорию (Например, теория Ньютона долгое время считалась удовлетворительным объяснением закона Галилея, несмотря на то, что логически противоречила ему, полагая ускорение свободного падения постоянным).
3. «Эсхатологический шаг» - признайте и факты и то, что они бросают вызов вашей теории, но утверждайте, что в «конце концов»…
Творчество, сколь бы узко или широко оно не понималось, непременно ассоциируется с инициативой, генерированием идей, целей, замыслов и в меньшей степени с исполнительской деятельностью.
Общие и специальные способности интеллекта имеют на удивление скромное отношение к случаям выдающихся достижений. Ученому требуется определенный и довольно высокий порог интеллекта; но для тех, кто его перешел, шанс стать выдающимся ученым остаётся весьма незначительным.
Зрелость личности – важнейшая предпосылка развития творческой способности, поскольку одна из главных предпосылок продуктивности – сила и независимость личности. Формирование относительно стабильной иерархически-организованной мотивационно-ценностной системы служит показателем завершения становления личности, т.е. обретения ею своей идентичности. Начиная с этого момента, источник личностного развития перемещается внутрь самой личности. Только достигая такой ступени развития, личность может стать внутренне свободной. Это означает, что она может преодолевать внешние, случайные обстоятельства, не теряя при этом своего лица, сохранять свои фундаментальные ценности, не жертвовать своей позицией ради сиюминутных целей.
Настоящее творчество – деятельность, в котором уничтожается идея материальности. В творчестве дух ощущает свою реальность. «Пребывая в творчестве, каждый из нас есть». Талант – пропуск туда, где живут Мастера.
«Удачные идеи не приходят к мертвым коровам». Творческий процесс – создание многозначного контекста – требует меньше психофизиологических затрат и происходит при менее высоком уровне дополнительной активизации мозга, чем создание однозначного контекста. Необходимо развитие правополушарного, образного мышления, отвечающего за координацию тела в пространстве, поскольку оно быстрее и требует меньше энергии для функционирования. Суть же левополушарного мышления в редуцировании “лишних” явлений, отношений, связей, предметов с целью формирования однозначного контекста. Этот процесс очень энергоемок. “Специфика правополушарного мышления в целостном схватывании ситуации, в одномоментном восприятии многих явлений и предметов мира со всеми составными частями”.
Творчество - величайший бунт жизни. Творить можно, лишь избавившись от всех условностей, в противном случае творчество превращается в слепое копирование. Порождать можно только то, чему уступаешь место. Настоящее искусство – объективно (Гурджиев). Высший талант от Бога, Дьявол ему только подражает. Творчество – сознательный процесс, воспроизводство же – бессознательный.
«Купец истины». Творчество не имеет рыночной стоимости. Вся старая поэзия анономна. Никто не знает кто создал Упанишады, Пещеры Аджанты и Эллоры и т.п. Старые мастера хорошо понимали: это не их творчество. Они не подписывались. Творец – Бог, они лишь средства, благодарные за то, что избраны быть его сосудами. Великие мастера каллиграфии создавали свои произведения на морском песке и их тут же поглощала набегающая волна.
Мы пренебрегаем создавшим нас и чтим созданное нами. Боязнь воровства идей характеризуется сегодня как одна из главных особенностей учёных. Потенциал большинства современных ученых настолько ограничен выбранным мировоззрением, что сил едва хватает на то, чтобы «поймать» и осмыслить всего лишь одну более-менее тонкую мысль. Поскольку они прекрасно чувствуют, что «муза науки» вряд ли еще раз посетит их, они хватаются за эту удачу и тут же вешают ярлык: «Это создал Я». При этом вся их сила идет на защиту «своего» творения, вместо того, чтобы развивать свой потенциал и превращать себя в более тонкий «приемник» для более высоких мыслей и идей. Кроме того, они лишают себя возможности радоваться, поскольку первый принцип наслаждений гласит: «Наслаждаться можно только тем, чего не боишься потерять»; «хватанием» закрывают себе возможность для «открытия» новому и укрепляют свое вечно слабеющее мировоззрение, которое без постоянной подпитки не может существовать. Этот замкнутый круг предопределен ценностями личности, которые жестко детерминируют его по-ведение, и находятся в очень тесной связи с Верой. «Ты будь, как благородный муж ученый; не будь учен, как малый человек» (Конфуций).
Знание – попытка части завоевать целое. Знание – средство борьбы с целым. Лоренц: «Я потерял уверенность, что моя научная работа вела к объективной истине». Там, где исчерпывается разум, начинается вера (Элифас Леви). Каждому дастся по вере его. Все, во что мы верим, существует для нас также реально, как и все то, что воспринимается нами как безусловная реальность.
Между прочим, и Коперник, и Галилей, и Кеплер искренне верили в Бога и не считали, что открытые ими законы мироздания ставят под сомнение существование Создателя. Зато теологи придерживались явно другого мнения: Галилея осудила римская инквизиция, а Коперника и Кеплера - Мартин Лютер.
Да и в теории Дарвина Бог занимал центральное место. «Я никогда не был атеистом в смысле отрицания существования Творца. В первую клетку жизнь должна быть вдохнута Творцом» (Ч.Дарвин).
Итак, подтверждать теорию практикой, так же как доказывать веру – это значит утверждать порядок, который прямопротивоположен истинному. Лишь вера открывает дорогу разуму и, вторя Платону: «В любой науке можно получить только то, что находится в гармонии с вечными истинами и откровениями Бога». Наука вырабатывает теории, т.е. способ видения реальности, поскольку само слово «теория» означает буквально «смотреть на». На основе выбранной теории наблюдатели смотрят на факты, интерпретация которых, да и сама фиксация на 100% определяется теорией.
Одно, чтобы стать деятельным должно размножаться, поэтому веру «размножается» в теориях, которые в свою очередь «размножаются» фактами.
Это понимание последовательности было парадигмой вплоть до эпохи Возрождения и гуманизма, когда человек был поставлен в центр Вселенной, а Бог был выброшен на периферию. Однако, к истине неприложимо слово мода, и в любые времена – в прошлом, настоящем и будущем – человек не имеет право выбора при ответе на вопрос: «Верите ли Вы в Бога?». Сильные и развитые умы не могут не верить, слабые умы не могут верить. Однако у каждого есть возможность выбрать правильный путь, признав тот факт, что «можно не понимать, но почитать».
Для того, чтобы иметь точное знание необязательно видеть, более того, видение не дает точного знания (К.Маркс никогда не был ни на одном производстве), видение дает только иллюзию знания. Поэтому вплоть до XX века ученые и философы никогда не обращались к практике, и изобретение Архимедом из Сиракуз оборонительных орудий, едва ли не единственный приме в истории, когда наука встала на «службу социуму». Что же касается современной парадигмы прикладного назначения науки, то она родилась в 30-х года XX века в венском кружка позитивистов, которые предложили выбросить философию, по причине ее абсолютной практической бесполезности. Поскольку эта теория резонирует с общей материалистической тенденцией деградации общества, она стала очень популярной. И если вначале она развивалась больше в научной среде, то сейчас мы видим этот процесс в социуме, например, стратегия министра образования Фурсенко А.А. – реформа Академии наук и всей науки в России – с целью удовлетворения практических потребностей, с целью развития российской промышленности. Хотя само слово промышленность, индустрия, пришедшая к нам с Запада, означает просто производство праха (in-dust-ry). Если на производство праха поставить не только индустрию, но и науку, то дальше очередь веры.
Список литературы